Зелёная пушистая ёлка – едва ли не самый главный символ новогодне-рождественских праздников.

Наряженная перед Новым годом в городской квартире, сельском доме или просто на открытом воздухе хвойная красавица кажется нам абсолютно естественной и само собой разумеющейся.

Приобретение и украшение ёлки – этот своеобразный предновогодний ритуал – мы, как и наши родители, а также бабушки и дедушки, совершаем по крепко усвоенной с детства привычке. Кажется, что так было всегда. Но… это далеко не так.

Украшать дома ветками растений, которые никогда не сбрасывают своё «одеяние», начали ещё до распространения христианства. Обычай ведёт своё начало от языческого культа почитания растений.

Наши предки считали, что в ветвях живут духи, и, украшая вечнозёленое дерево, пытались их задобрить. Для древних людей ветки хвои символизировали вечную жизнь, ведь Солнце особенно благоволило именно вечнозелёным растениям.

Традиция наряжать ель именно в канун зимних праздников также имеет своё объяснение. В старину люди верили, что именно в дни зимнего Солнцестояния приоткрываются небесные врата, и в это мистическое время загаданные желания непременно сбываются.

Кроме того, в этот период существовал обычай сжигания полена. Перед торжественным сжиганием старого дерева его украшали зеленью. А какая может быть зелень зимой? Конечно, хвоя. При этом в горящее полено обязательно бросали семена, орехи, яблоки, а иногда и монеты – своеобразное жертвоприношение с просьбой Богам и Небу одарить в наступающем году добрым урожаем.

Позже мечты о богатом урожае воплотились в традиции наряжать ёлку фруктами, пряниками, ягодами, орехами.

Существует предание, согласно которому обычай ставить в домах ель в один из главных христианских праздников – Рождества Христова возник ещё в VII веке и связан он с именем апостола всех немцев – святого Бонифация (672/673–754).

Проповедуя в Германии среди язычников и рассказывая им о Рождестве, святой Бонифаций срубил священное для германцев-язычников дерево – Дуб Донара (Дуб Тора – бога грома), чтобы показать язычникам, насколько бессильны их боги. Дуб, падая, повалил несколько деревьев, но ель осталась стоять, в чём Бонифаций увидел своеобразный знак.

Также, по легенде, Бонифаций связал треугольную форму ели с символом святой Троицы (Богом-Отцом, Богом-Сыном и Святым Духом) и стал называть ель «деревом Младенца Христа»: «Как вечный Бог воплотился в образе маленького младенца, так и вечно зелёная ель приходит к нам в дом, дабы возвестить радость Рождества Христова».

По другой легенде ель превратилась в рождественское дерево благодаря основателю немецкого протестантизма Мартина Лютера (1483–1546).

Как-то, прогуливаясь вечером в канун Рождества по заснеженному лесу, он увидел невероятной красоты молодую ель, над макушкой которой ярко сияла вечерняя звезда.

Это зрелище так потрясло священника, что он принёс деревце домой, украсил его горящими свечами, а на верхушке прикрепил деревянную звёзду – образ Вифлеемской, второе видение которой указало волхвам путь к новорождённому Христу.

До сих пор продолжаются споры, где и когда была впервые документально зафиксирована установка рождественской ёлки.

Наиболее правдоподобной является свидетельство о подобной церемонии в канун 1510 года в Риге, о чём сегодня напоминает установленная к 500-летию этого события на Рыночной площади в Старой Риге скульптура, посвящённая первой в мире рождественской ёлке.

Реже, в качестве первой рождественской ёлки считается та, которую Лютер установил у себя в доме на Рождество, однако Лютер не указал точного года этого события, хотя оно и относится к началу XVI века.

После этого ель в Германии стала неотъемлемой частью рождественских праздников. Этому способствовала и вечнозелёная хвоя как своеобразный символ неумирающей природы.

Под деревом стали укладывать подарки для детей, а ветви наряжать разнообразной мишурой. Со временем на ёлках появились сладости и фрукты (и прежде всего яблоки как символ плодов с Древа познания Добра и Зла), самодельные игрушки и гирлянды из бус, а также укреплялись и зажигались свечи, как символы ангельской чистоты.

Позднее начали изготавливать и специальные ёлочные игрушки, а такие знакомые каждому из нас стеклянные шары впервые изготовили в неурожайный на фрукты 1848 год в Германии.

Возникший в Германии обычай ставить рождественскую ель постепенно стал приживаться и в других европейских странах, однако широкое распространение он получил лишь к середине XIX века. Так, в Париже ёлка впервые была установлена в 1840 году по инициативе невестки короля Луи Филиппа I (1773–1850) Елены Мекленбург-Шверинской (1814–1858).

А год спустя первое рождественское дерево появилось и в Англии: в 1841 году, когда в резиденции британских монархов, Виндзорском замке, состоялась пышная свадьба королевы Виктории (1819–1901) и Альберта Саксен-Кобург-Готского (1819–1961).

Примерно тогда же ёлка была привезена немецкими эмигрантами и в Америку. С 1840-х годов широкое распространение эта традиция получила и в России. Так постепенно у христианских народов она превращалась в неотъемлемую часть праздника Рождества Христова.

Сразу следует оговориться, что среди восточнославянских народов ель не всегда пользовалась популярностью. Любимыми и почитаемыми растениями среди них были берёза и калина, а вот колючие ветви ели и её приверженность к сырым болотистым местам обусловили появление поверий о связи елей с чертями, лешими и прочей нечистью, отчего зелёная красавица считалась деревом болезней и даже смерти.

Между двумя елями хоронили самоубийц, во время похорон еловыми лапами устилали путь траурной процессии на кладбище, гроб нередко изготавливали из еловых досок, а в погребальную яму на гроб бросали еловые ветки.

Достаточно зловещий смысл крылся в таких выражениях как «смотреть под ёлку» – тяжело болеть, «угодить под ёлку» или «пойти (прогуляться) по еловой дорожке» – умереть. А человека со скверным характером и сегодня нередко сравнивают с еловым сучком – одной из основных неприятностей в работе столяра или плотника.

Такие суеверия восточных славян, казалось бы, исключали возможность превращения ёлки в объект почитания. Но..., тем не менее, это произошло.

Новогодняя ёлка на Руси впервые появилась во времена Петра I, который 20 декабря 1699 года по возвращении из Европы издал указ, согласно которому предписывалось день «Новолетия» перенести «по примеру всех христианских народов» с 1 сентября на 1 января.

В его ознаменование в день Нового года было велено пускать ракеты, зажигать огни и украсить столицу (тогда ещё – Москву) хвоей: «По большим улицам, у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых против образцов, каковы сделаны на Гостином Дворе».

А «людям скудным» предлагалось «каждому, хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить..., а стоять тому украшению января в первый день».

Вот так и появилась на Руси эта новогодняя традиция, которая длится уже более трёх столетий.

Любопытно, но хвойные деревья или их ветви предписывалось устанавливать не в помещении, а вне них – на улице, воротах, крышах. Таким образом, изначально ёлка была деталью новогоднего пейзажа, а не рождественского интерьера, чем она стала впоследствии.

В то время хвойные красавицы, как это ни странно, продавались в кондитерских, хозяевами которых были выходцы из Швейцарии. Именно этим предприимчивым людям принадлежит идея продавать ёлки, заранее украшенные фонариками, игрушками, а также пряниками, пирожными, конфетами и прочими сладостями собственного производства.

Однако стоили такие ёлки достаточно дорого, и поэтому их покупали лишь обеспеченные люди. Так продолжалось почти до середины XIX века, когда этот обычай стал доступным и менее богатыми слоями населения. Ёлки стали продаваться на рынках и просто на улицах. Так обычай постепенно вошёл в каждый дом.

После смерти Петра его указ был подзабыт, но имел забавные последствия. Ёлки ненадолго вышли из моды, но сохранились... в новогоднем убранстве питейных заведений, которые перед очередным Новым годом продолжали украшать ёлками, именно по которым эти заведения и опознавались. Деревья стояли там до следующего года, накануне которого старые ёлки заменяли новыми.

В первые годы советской власти рождественская ель не особо приветствовалась, поскольку напоминала о религии – «опиуме народа». Вместе с новогодней ёлкой осуждался и Дед Мороз, вошедший в праздничный ритуал незадолго до октябрьских событий 1917 года.

Так продолжалось вплоть до 28 декабря 1935 года, когда в газете «Правда» за подписью видного партийного и государственного деятеля Павла Петровича Постышева (1887–1939) не появилась небольшая заметка с предложением о возможном возобновлении подзабытой новогодней традиции, начинавшаяся следующими словами:

«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям ёлку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями ёлку и веселящихся вокруг неё детей богатеев.
Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею».

Идея была поддержана руководством государства, после чего зелёная красавица и вышла из подполья. Однако ёлка рекомендовалась в новом качестве – не как символ праздника Рождества, а прежде всего как праздник юных строителей коммунизма.

Советские утренники-ёлки отличались публичностью и массовостью с обязательным элементом воспитательной работы. При этом верхушки лесных красавиц стали украшать не традиционной голубой, золотой или белой шести- либо семиконечной Вифлеемской, а красной пятиконечной звездой либо стеклянным навершием («пикой»).

Таким образом, возрождаемая новогодне-рождественская традиция должна была подтвердить крылатые слова И. В. Сталина: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее», произнесённые им 17 ноября 1935 года во время выступления на Первом всесоюзном совещании рабочих и работниц – стахановцев.

Сырья для изготовления стеклянных игрушек в то время в стране Советов не хватало, поэтому с этой целью стали использовать любые пригодные для этого средства. Так, во второй половине 1930-х годов в магазины поступали ёлочные шары грушевидной формы, изготовленные из электрических лампочек. При этом лампочку раскрашивали изнутри, её цокольную часть спиливали и запаивали, а сверху наносили рисунок. Кроме того, ёлки украшались фигурками горнистов, ракет, стратостатов, дирижаблей, а также серпами и молотами.

В годы Второй мировой войны ёлочные игрушки в СССР стали производить из штампованной и раскрашенной жести. Также были популярными и изящные ёлочные украшения из проволоки – корзиночки с цветами и фруктами, стрекозы, снежинки.

Украшали лесных красавиц и подручными средствами: звёздочками и эмблемами с пилоток, погон и петлиц, реже – наградами, разнообразными фигурками, изготовленными из перевязочного материала – бинтов и марли, а также имитирующими снежные хлопья кусочками ваты.

В послевоенные годы появились всевозможные ёлочные шары, стеклянные и картонные фигурки животных, фруктов и овощей, серебристый «дождик», разноцветные ленты бумажного серпантина, а также электрические гирлянды.

Ну а какой праздник без песни, тем более такой любимой представителями всех возрастов как «В лесу родилась ёлочка…»?

Незатейливые слова этого своеобразного Новогоднего гимна знает каждый. И лишь зазвучит знакомая мелодия – в памяти сразу возникают яркие огни, конфетти и хлопушки, веселье и смех, подарки от Деда Мороза и Снегурочки, а также такой желанный, особенно зимой, душистый аромат яблок, мандаринов и апельсинов.

Кажется, что эта песенка была всегда, поскольку не только мы, но и наши родители, и родители наших родителей, и… под неё водили праздничные хороводы вокруг наряженной лесной красавицы. Дело дошло даже до того, что эту песню стали считать народной, однако у этих бессмертных строк есть реальный автор.

…В канун нового 1904 года в редакцию московского детского журнала «Малютка» пришла молодая женщина и протянула редактору листок бумаги, исписанный убористым каллиграфическим почерком – стихотворение собственного сочинения. Пробежав намётанным взглядом по строчкам, редактор тотчас принял стих к публикации.

Буквально через несколько дней многочисленные подписчики журнала «Малютка» (в основном, жители Москвы и Санкт-Петербурга, т.к. журнал печатался в столице России) впервые прочитали стихотворение «Ёлка», в конце которого стояли загадочные буквы – «А. Э.», за которыми скрывался автор этого милого шедевра – Раиса Адамовна Кудашева (1878–1964).

Раиса Адамовна прожила долгую нелёгкую жизнь. Урождённая белорусско-литовская княжна из рода Гедройц познала бедность, потерю близких людей, но всю жизнь писала для детей добрые сказки и песенки.

Примечательно, что все свои произведения автор подписывал псевдонимами: «А. Э.», «А. Эръ», «Р. К.», что было продиктовано в первую очередь удивительной скромностью автора, при этом широко известна брошенная как-то ею реплика: «Я не хотела быть известной, но и не писать не могла».

Музыку к её стихам про ёлочку написал Леонид Карлович Бекман (1872-1939) - потомственный дворянин, потомок древнего немецкого рода, к тому же не был композитором, а учёным - биологом и агрономом, кандидатом естественных наук ... Интересно, что Кудашева даже не была с ним знакома.

Будучи уже старым одиноким человеком, Кудашева пришла с просьбой о помощи к главе Союза писателей СССР Александру Александровичу Фадееву (1901-1956).

Фадеев попросил напомнить ему что-нибудь из её стихов. И когда услышал: «В лесу родилась ёлочка», был крайне удивлён: «Так это вы написали?».

Раисе Адамовне предоставили всяческую помощь. Именно А.А. Фадееву принадлежат слова, сказанные в адрес Раисы Адамовны: «Её стихи имеют такую популярность, которая нашим поэтам и не снилась».

Хотя и поздно, но к Кудашевой пришли популярность и признание.

В конце 1950-х годов были опубликованы два интервью с поэтессой: одно – в «Огоньке», другое – в «Вечерней Москве».

Кудашеву сравнивали со сказочницей. Тот же «Огонёк» писал: «С белоснежными волосами, приветливой улыбкой, в очках, сквозь которые смотрят живые глаза, она похожа на добрую бабушку из сказки. Секрет её «Ёлочки», её долговечности – в очень тонком эмоциональном настроении, торжественном и элегичном, праздничном и чуточку грустном».

Со временем возникают новые праздники, а существующие становятся обычными буднями, однако с полной уверенностью можно утверждать, что ещё не одно поколение будет отмечать Новый год и Рождество, а главным их символом будет оставаться лесная хвойная красавица, вокруг которой всё так же будут водить хороводы под незатейливую, но такую родную «Ёлочку»!

Литература
1. Юлия Кузнецова. Ель: от символа смерти до новогоднего деревца // Загадки и тайны. – 2015. – № 24(72).
2. Александр Фомин. Новогодний гимн // Тайны прошлого. – 2015. – № 52(254).

И.О. Микулёнок, доктор технических наук, профессор, КПИ им. Игоря Сикорского